Форум Русской Древлеправославной Церкви

К.А. Кузоро
(Томск)

Исследование старообрядчества в духовных академиях
второй половины XIX – начала XX вв.

Раскол русской православной церкви – необычайно сложное и многогранное явление, поэтому изучение истории старообрядчества не прекращалось практически с самого момента его возникновения. В исследовании раскола русской православной церкви историки выделяют следующие направления: синодальная (церковная) историография раскола, светская историография и внутренняя история старообрядчества (произведения авторов – староверов).1 Наименее изученной в настоящее время остается синодальная историография, поэтому ее изучение является особенно актуальным.
Синодальная историография прошла долгий путь эволюции – от обличительных сочинений до исторических исследований в нашем современном понимании. Периодом ее наивысшего расцвета мы с полным на то правом можем назвать последнюю четверть XIX – начало ХХ вв. В данной статье мы остановимся на этом периоде. Для начала рассмотрим факторы, способствовавшие успехам богословской науки в указанный нами период времени.
Ко времени создания трудов церковных историков и богословов о расколе в обществе окончательно утвердилось преобладание лояльного отношения к староверам. Публицисты и историки все чаще говорят о том, что старообрядчество является самобытной, народной верой, имеющей такое же право на существование, как и официальное православие. Наблюдается смягчение государственной политики в отношении старообрядчества.
3 мая 1883 года был одобрен Государственным советом и утвержден императором закон «О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб». Старообрядцы получили паспорта, наделялись правом занимать общественные должности, отправлять богослужения, не носящие публичного характера. Любые общественные шествия с иконами, хоругвями и песнопениями за пределами церковного двора запрещались. Все ограничения на торговлю, промыслы, передвижение последователей раскола отменялись. Староверы получили право распечатать свои алтари, но только с разрешения местных властей и при отсутствии на здании внешних признаков храма. Конечно, закон 3 мая 1883 года мог включать в себя больше уступок старообрядцам (к примеру, создание старообрядческой иерархии все еще не было предусмотрено), но, тем не менее, на тот момент издание подобного закона было прогрессивным шагом.
80-е годы XIX века были отмечены развитием диалога Синода с единоверцами. Синод внес частичные изменения в «Правила о единоверии» 1800 года: теперь в особых случаях православные могли обращаться к единоверческому священнику для исповеди и причастия; дети от браков, в которых один из супругов был единоверцем, с согласия родителей могли быть крещены как в православной, так и в единоверческой церкви.
С начала 90-х годов «центр тяжести» политики государства и церкви по отношению к расколу был перенесен на борьбу с рационалистическим сектантством, к которому принадлежали адвентизм, баптизм, духоборство, штундизм, молоканство, субботничество, толстовство. В отличие от консерваторов – староверов рационалистическое сектантство воспринималось в русском обществе как продукт западной культуры, враждебный основам православия и российской государственности. В организации общин мистических сект (хлыстов и скопцов) миссионеры отмечали признаки социализма, весьма опасного для монархического устройства. В результате на третьем миссионерском съезде (1897) первейшей задачей была поставлена борьба со «своеобразным и небезопасным брожением» 2 в сектах. Таким образом, полемика миссионеров со староверами уходила на второй план, уступая место сектантству.
Начало революции побудило императора утвердить 17 апреля 1905 года указ «Об укреплении начал веротерпимости». Указ впервые провозгласил возможность перехода из православия в другие христианские вероисповедания. Старообрядцы официально стали называться этим именем, а не раскольниками, как прежде. Они получили право строить церкви и молельни, открывать новые приходы. Указ так же предусматривал распечатание алтарей Рогожских храмов. Но старообрядческая иерархия так и не была признана. Это было исправлено лишь в 1913 году изданием закона, официально признающего старообрядческих священников (даже беспоповщинских наставников) в качестве духовных лиц.
В это же время русская православная церковь была обеспокоена неэффективностью собственных мер по преодолению церковного раскола. Для преодоления такой ситуации создаются противораскольнические братства, активизируется и, более того, строится на новых основаниях, миссионерская деятельность. В 1887 году в Москве впервые воплотилась идея миссионерского съезда, существовавшая уже более тридцати лет. Четыре года спустя, тоже в Москве, был проведен второй съезд, а в 1897 году, в Казани, - третий. В съездах принимали участие епархиальные миссионеры, преподаватели истории и обличения раскола, учащиеся академий и семинарий. Задача съездов – своеобразной «школы взаимного обучения»3 миссионеров состояла в обмене опытом и выработке миссионерской методики. Не менее важной задачей для участников съездов было преодоление стереотипа, сущность которого состояла в том, что в представлении старовера и сектанта православный миссионер «ото-ждествлялся с гонителем, от беседы с которым он уклоняется из боязни оказаться в руках полицейского или судебного чиновника».4
Полемика, отвечающая требованиям нового времени, должна была носить непременно мирный, просветительский характер. Для миссионера теперь стало важно не просто обладать даром слова, но и уметь научно обосновать приводимые в беседе с раскольниками суждения. Итогом съездов стал широкий спектр мер в отношении расколо – сектантства: от публичных собеседований до «показывания световых картин из Священной Истории при посредстве волшебного фонаря».5
Величайшие изменения произошли и в русской исторической науке. В середине XIX столетия складывается новая парадигма истории – позитивизм. Главной задачей исторической науки становится адекватное отображение прошлого, максимально возможное исключение субъективного фактора из работы историка, поиск законов, в соответствии с которыми происходит общественное развитие. Эти перемены не могли не отразиться и в исследованиях синодальных историков. К концу XIX века позитивистская парадигма истории, пройдя через наивысшую точку своего расцвета, находилась в теоретико-методологическом кризисе, спровоцированном осознанием относительности всех научных теорий. Но в церковной науке кризис еще не проявился, напротив, позитивистские подходы все еще давали свои результаты. Благодаря развитию научной критики текста и источниковедения, граница между синодальными и светскими исследованиями старообрядчества становилась все более условной, раскол исследовался синодальными историками в перспективе истории церкви и государства.
В обществе окончательно утвердилась точка зрения, что церковный раскол – сложное явление, подлежащее самому обстоятельному изучению, противодействовать которому можно лишь обладая глубокими знаниями о нем. Следствием осознания потребности в глубоком изучении явления старообрядчества стало сосредоточение исследований раскола в духовных академиях.
Следует остановиться на том, что представляли собой духовные академии конца XIX века.
Особенно значимым для развития богословской науки стал Академический устав 1869 года, в составлении которого принимали участие ведущие представители богословской науки: митрополит Макарий (Булгаков), протоиерей И.В. Васильев, ректор Петербургской академии протоиерей И.П. Янышев.
Ранее задача академий состояла в подготовке лиц духовного звания к занятию высших церковных должностей и к преподаванию в семинариях. Новый же устав предписывал академиям «давать высшее образование для просвещенного служения церкви и заботиться о подготовке преподавателей для духовных учебных заведений».6 Особенно серьезное внимание уделялось первому из этих требований, которое предполагало собой дальнейшее совершенствование богословской науки. Полное признание, наконец, нашли фундаментальные методы научной критики, до того момента «подавлявшиеся из боязни вольнодумства и духовной самостоятельности ученых».7 Согласно новому Академическому уставу 1869 года произошло разделение преподаваемых наук на три отделения: богословское, церковно-историческое и церковно-практическое, следовательно, каждый студент мог выбрать наиболее близкую ему отрасль. Четвертый курс академии, куда допускались только студенты, сдавшие на отлично выпускные экзамены после третьего курса, был посвящен исключительно подготовке к преподаванию в семинариях и академиях. При этом студент мог выбирать интересующие его дисциплины, ранее интересы учащихся при выборе отрасли церковной науки не учитывались. Имея в виду все выше сказанное, нельзя не согласиться с тем, что реформа 1869 года сделала духовные академии «подлинно высшими школами богословской науки».8
В царствование Александра III произошли значительные изменения в области духовного образования. Либеральные уставы конца 1860-х годов просуществовали не долго: в апреле 1880 года обер-прокурором Святейшего Синода был назначен К.П. Победоносцев, с негодованием относившийся к новым порядкам в духовных академиях и семинариях.
На первой же странице нового устава, изданного 1884 году, объявлялось, что его цель состоит «в упрощении порядка управления академиями»,9 что на практике значило ограничение самоуправления и выборного начала в академиях и семинариях и введение контроля над ними со стороны епархиальных архиереев. Теперь задача духовных учебных заведений состояла не в научном образовании будущего духовенства, а в формировании политически благонадежного церковно-административного персонала. В соответствии с этим требованием вносились изменения в учебные программы. Отменялись специализации, столь важные для развития богословской науки, четвертый курс уже не нес функцию подготовки будущих ученых и преподавателей, были отменены публичные диспуты, осуждалось применение научно-критических методов в исследованиях. Больший упор теперь делался на дисциплину, а не обучение. Но, даже несмотря на контрреформы в сфере духовного образования, в академиях успел сформироваться ряд ученых, чьи исследования стали вершиной российской богословской мысли XIX – начала XX вв.
Одновременно с расцветом богословской науки после реформ конца 1860-х годов в духовных академиях развивались и исследования староверия.
Согласно Уставу 1867 года преподавание истории раскола стало факультативным предметом, так как учение о расколе содержалось в курсах догматического богословия и русской церковной истории. Но, поскольку число старообрядцев росло, и, исходя из этого, требовалось искать новые методы воздействия на раскол, в 1881 году Синод разрешает вновь открыть самостоятельные кафедры по изучению раскола с введением предмета в круг общеобязательных наук.
Середина XIX столетия была обозначена выходом в свет двух произведений, оказавших невиданное ранее воздействие на всю последующую церковную историографию старообрядчества. Речь идет об «Истории русского раскола, известного под именем старообрядства» (1854) митрополита Московского Макария (Булгакова), в то время епископа Винницкого, и о произведении Петербургского митрополита Григория (Постникова) «Истинно-древняя и истинно-православная христианская церковь Христова: изложение в отношении к глаголемому старообрядчеству» (1854). В связи с первым сочинением ученые начинают интересоваться исследованием раскола именно в перспективе исследования истории церкви и истории государства, второе же исследование на совершенно новой основе возродило науку противораскольнической полемики. Начало было положено. Последующие годы стали временем оживленных исследований: «разработка новых, интересных вопросов привлекала в высших школах лучшие силы».10
Санкт-Петербургская духовная академия славилась именами известных не только в России, но и за ее пределами богословами, церковными историками, литургистами. Академия активно взаимодействовала со светскими учебными заведениями и научными кругами, издавала духовные журналы («Странник», «Церковный вестник»). Профессора академии выступали с лекциями в Академии наук, университетах, участвовали в совместных научных конференциях и комиссиях.11 Наиболее значительные произведения о церковном расколе в Санкт-Петербургской духовной академии были созданы Иваном Федоровичем Нильским и Петром Семеновичем Смирновым.
Иван Федорович Нильский, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии. В 1857 году, практически сразу после окончания учебы в академии, И.Ф. Нильский стал преподавателем кафедры Истории и обличения раскола. В 1863 году он был возведен в звание экстраординарного профессора. Его первое крупное произведение – «Об антихристе против раскольников» (1859), носило полемический характер и было посвящено изложению учения староверов о приходе и царствовании антихриста и доказательству противоречивости и несостоятельности этого учения. И.Ф. Нильский излагает суть учения об антихристе, исследует возникновение этой идеи и ее развитие в период правления Петра I. Далее он переходит к последовательному опровержению отдельных пунктов учения. Автор был очень внимателен к историческим источникам, избегал двусмысленных трактовок текста. И.Ф. Нильский следовал правилу церковных историков своего времени – «использовать источники, которым доверяют сами староверы».12 Поэтому исследователь обращается к трудам, почитаемым в среде староверов – произведениям Иоанна Богослова, Василия Великого, Андрея Кесарийского, Ио-анна Дамаскина.
Еще одно значительное научное сочинение И.Ф. Нильского – его диссертация на степень доктора богословия - «Семейная жизнь в русском расколе. Исторический очерк раскольнического учения о браке. Выпуск первый (от начала раскола до царствования императора Николая I)» (1869). Исследования в данной области историк продолжил в сочинениях «Семейная жизнь в русском расколе. Исторический очерк раскольнического учения о браке. Выпуск второй (царствование императора Николая I)» (1869) и «Семейная жизнь в русском расколе в настоящее царствование (отношение к вопросу о браке заграничных раскольников – беспоповцев)» (1871).
Вопрос о том, возможно или не возможно совершение таинства венчания при отсутствии священства был одним из самых спорных вопросов в среде беспоповцев. И.Ф. Нильский перед своим исследованием поставил цель «ознакомить читающий мир с этим вопросом в его постепенном историческом ходе и развитии».13 Цель, поставленная историком, носила научный характер, автор не критикует это учение в целом, а рассматривает его как имевшее место историческое явление. Осуждению подвергаются лишь отдельные представители старообрядческого мира и отдельные их поступки. Среди прочих источников автор нередко прибегает к сочинениям беспоповцев, относясь к ним при этом не как к объекту критики, а как к историческому источнику, содержащим в себе ценную информацию. В первом выпуске «Семейной жизни в русском расколе» Иван Федорович Нильский опровергает идеи Афанасия Прокофьевича Щапова, высказанные последним в сочинении «Русский раскол старообрядства» (1859). А.П. Щапов пишет о том, что, установив безбрачие, беспоповцы просто пытались привлечь на свою сторону простой народ, «склонный к грубой, ничем не сдерживаемой жиз-ни».14 И.Ф. Нильский видел в учении беспоповцев о безбрачии более серьезные догматические и обрядовые основания. Историк был против достаточного одностороннего подхода к исследованию старообрядчества, господствовавшего в то время в светской исторической науке. В своих трудах И.Ф. Нильский доказывал, что «раскол не есть следствие социально-политических протестов, а явление церковно-историческое, и только как такое может находить себе достаточное научное объяснение».15
Петр Семенович Смирнов, как и Иван Федорович Нильский, образование получил в Санкт-Петербургской духовной академии, в которой впоследствии преподавал историю и обличение русского раскола. В своих трудах П.С. Смирнов преимущественно исследовал историю старообрядчества и историю полемики с ним. Среди его работ: «Из истории полемики с расколом» (1889), «История русского раскола старообрядчества» (1893), «Внутренние вопросы в расколе в XVII веке» (1898), «О перстосложении для крестного знамения и благословения» (1904). Особо следует выделить такое произведение П.С. Смирнова, как «История русского раскола старообрядчества».
Это исследование было рекомендовано Учебным Комитетом в качестве учебника для духовных семинарий, и, кроме того, удостоено премии митрополита Макария (Булгакова). В «Истории русского раскола старообрядчества» П.С. Смирнов рассматривает происхождение церковного раскола, историю старообрядчества в первое время его существования, историю староверов, приемлющих священство, историю беспоповщинских согласий (автор подробно рассматривает историю каждого согласия, чем часто пренебрегали светские историки). Но особенную ценность имеет последняя глава рассматриваемого нами сочинения под названием «Отношения церковного и гражданского правительства к расколу». Вот что говорится о ней в отзыве Учебного Комитета: «Глава эта делает особенную честь автору… Прежде всего, эта глава - положительная новость в нашей научной литературе по русскому расколу, так как все, что до сих пор было писано у нас о мерах против раскола и церковного и гражданского правительства, было не полно, отрывочно, несистематично, не было доводимо до конца, не было освещаемо надлежащим светом».16 Изложение П.С. Смирновым истории отношения к расколу государства и церкви необычайно информативно и хорошо структурировано. В данной главе освещаются меры гражданской власти по отношению к старообрядчеству с середины XVII до 80-х годов XIX вв.; духовные меры, представленные полемикой, просвещением и миссионерской деятельностью. Так же в произведении содержится характеристика значительного числа сочинений церковных авторов о старообрядчестве; описывается деятельность противораскольнических братств. П.С. Смирнов приводит очерк состояния светской литературы. Историк считает, что, видя в старообрядчестве лишь «протест против правительства и современного порядка вещей»,17 светские исследователи идут по ложному пути. Как и И.Ф. Нильский, П.С. Смирнов рассматривает раскол как сложное, прежде всего, духовное, а уже потом социальное и политическое явление.
Московская духовная академия была знаменита именами таких исследователей старообрядчества как Николай Иванович Субботин и Евгений Евстигнеевич Голубинский.
Николай Иванович Субботин, занимавший видное место в литературе о старообрядчестве, состоял в Московской духовной академии профессором кафедры Истории и обличения русского раскола. В своих многочисленных произведениях Субботин рассматривал различные аспекты истории старообрядчества и современной жизни в расколе, но основным объектом его исследований являлось белокриницкое согласие. Самое известное его произведение – «История Белокриницкой иерархии» (1874), его докторская диссертация. В диссертации, по отзыву на нее И.Ф. Нильского, история белокриницкой иерархии «была изложена с той полнотой и отчетливостью и с той несомненной достоверностью, каких требует современная историческая наука».18 Но далеко не все статьи и исследования Николая Ивановича Субботина имеют научную ценность. Причина этому - резкий полемический тон и односторонний взгляд на старообрядчество как на крайне негативное явление русской духовной жизни. Его взгляды на раскол были консервативны и уже не свойственны для основной части современных ему церковных историков.
Крупную заслугу в изучении старообрядчества составляет издание Н.И. Субботиным большого числа источников по истории раскола и православной полемики против него. Исследователем были изданы такие сборники документов, как «Переписка раскольнических деятелей» (1887 и 1899), «Аркадий, архиепископ Пермский и Петрозаводский и некоторые его сочинения против раскола» (1890), «Материалы для истории так называемой австрийской или белокриницкой иерархии» (1899).
Субботин был лично знаком со многими деятелями белокриницкого согласия, в его распоряжении был архив белокриницкого монастыря, что позволяло исследователю быть в курсе всех происходящих в расколе событий. Его произведения – «Современные движения в расколе» (1865), «Несколько слов о новейших событиях в расколе» (1867), «Современные летописи раскола» (1869) как раз были ценны именно отражением в них современных процессов, протекающих в австрийском согласии. Благодаря этим произведениям читатель мог составить представление о последних событиях в Белой Кринице.
Полемике со староверами посвятил свои исследования церковный историк Евгений Евстигнеевич Голубинский, профессор Московской духовной академии. Его «История русской церкви» (1880 - 1882) своей смелой критикой установившихся воззрений и новым освещением фактов произвела большое впечатление в духовно-учебной литературе.19 Свое новаторство Евгений Евстигнеевич Голубинский продолжает в многочисленных статьях, публикуемых в духовных журналах. Особенно из них выделяется исследование «К нашей полемике со старообрядцами», изданное как на страницах «Богословского вестника» (в 90-е годы XIX века), так и отдельными изданиями. Благодаря своей ясности и четкости указанная работа является своего рода инструкцией для полемистов. Историк указывает на основные аргументы, к которым обращаются староверы и, демонстрируя глубочайшее знание русской истории, опровергает их.
Несмотря на то, что Казанская духовная академия была открыта позднее чем Московская и Санкт-Петербургская, в ее преподавательский состав входили известные в то время ученые: протоиерей Александр Владимирский, П.В. Знаменский, И.Я. Порфирьев. Историю русского раскола в академии преподавал профессор Николай Иванович Ивановский. Кроме научной и преподавательской деятельности, Н.И. Ивановский занимался деятельность миссионерской: вел беседы со староверами в Казани, многократно ездил для собеседования в населенные старообрядцами местности Казанской епархии. О ходе и результатах этих собеседованиях он сообщал в статьях и книгах (например, в «Беседе со старообрядцами в трех селах Казанской епархии» (1877)).
Историю старообрядчества и историю его обличения Н.И. Ивановский рассматривает в исследовании «Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола с присовокуплением сведений о сектах рационалистических и мистических» (1887).
Среди исследований Н.И. Ивановского особо следует выделить его диссертацию «Критический разбор учения неприемлющих священства старообрядцев о церкви и таинствах» (1883). В 1892 году исследование переиздается под названием «Критический разбор учения беспоповцев о церкви и таинствах» и в качестве предисловия к нему была помещена речь автора, произнесенная перед защитой диссертации. Н.И. Ивановский подвергает подробному рассмотрению и критике учение староверов-беспоповцев о Церкви, о таинствах крещения, покаяния, причащения, брака. Подобных сочинений в то время было недостаточно, что отмечал сам автор в произнесенной им речи: «более разрабатывались вопросы исторические, чем полемические, последние мало обращали на себя внимание ученых. И причина этого понятна; вопросы исторические несравненно интереснее как для авторов, так и для читателей».20 Но, по мнению Ивановского, самым эффективным путем воздействия на староверов являлось его систематическое изучение и «научная борьба»21 с ним. Исследователь стремится восполнить этот недостаток современной ему науки о расколе и высказывает пожелание, что труд его «людьми науки признан будет трудом ученым, чрез то и за самою наукой противораскольниче-ской полемики утвердится право гражданства в ряду других наук».22
Итак, как мы могли убедиться, вопреки существовавшему мнению, синодальная историография старообрядчества никогда не была статичным явлением, напротив – она находилась в непрерывном развитии, претерпевая влияние самых различных научных и общественных факторов. Церковные историки часто рассматривали старообрядчество с большей тщательностью и полнотой, чем светские. К началу ХХ столетия синодальная историография старообрядчества, вобрав в себя все прогрессивные тенденции светской и церковной исторической науки, достигла своего апогея, создав исторические исследования, весьма актуальные для изучения истории раскола русской православной церкви и в настоящее время.
_________________________________
1 Покровский Н.Н. Пути изучения истории старообрядчества российскими исследователями // Археографический ежегодник за 1998 год. М., 1999. С. 3 – 20.
2 Третий Всероссийский миссионерский противораскольнический и противосектантский съезд в городе Казани. 22 июля – 6 августа 1897 года. Сост. М.И. Макаревский и П.П. Добромыслов. Рязань, 1898. С. 6.
3 Там же. С. 9.
4 Бобрищев-Пушкин А.М. Суд и расколо-сектанты. СПб., 1902. С. 105.
5 Третий Всероссийский миссионерский противораскольнический и противосектантский съезд в городе Казани. 22 июля – 6 августа 1897 года. Сост. М.И. Макаревский и П.П. Добромыслов. Рязань, 1898. С. 131.
6 Смолич И.К. История русской церкви. 1700 – 1917. Часть первая. М., 1996. С. 460.
7 Там же. С. 460.
8 Там же. С. 473.
9 Там же. С. 466.
10 Ивановский Н.И. Критический разбор учения беспоповцев о церкви и таинствах. Казань, 1892. С. 7.
11 Санкт-Петербургские Духовные Академии и Семинария. – Режим доступа: http: // www.spbda.ru
12 Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. СПб., 1895. С. 250.
13 Нильский И.Ф. Семейная жизнь в русском расколе. Исторический очерк раскольнического учения о браке. Вы-пуск первый (от начала раскола до царствования императора Николая I). СПб., 1869. С. 4.
14 Там же. С. 32.
15 Игумен Дамиан (Залетов). Залуженный профессор Санкт-Петербургской духовной академии Иван Федорович Нильский (к 110-летию со дня кончины) // Епархиальный вестник. – 2004. - № 10-11. – Режим доступа: http: // www.spbda.ru
16 Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. СПб., 1895. С. 4.
17 Там же. С. 237.
18 История Белокриницкой иерархии Н. Субботина. Т. I. М., 1874 г. Рецензия профессора И.Ф. Нильского. СПб., 1876. С. 3.
19 Голубинский Евгений Евстигнеевич // Энциклопедический словарь. Том 9. Издатели Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1893. С. 119.
20 Ивановский Н.И. Разбор учения беспоповцев о церкви и таинствах. Казань, 1892. С. 7.
21 Там же. С. 4.
22Там же. С. 11.